Публикация издания СВЕТ ЕВАНГЕЛИЯ № 7 (253) от 13 февраля 2000 г.
Наши пастыри. О. Виктор Воронович:
“Я ехал в Москву в большом страхе…”
Сегодня мы публикуем беседу с викарием столичного прихода свв. апп. Петра и Павла о. Виктором Вороновичем, который за годы своего служения для сотен москвичей стал первым священником, рассказавшим о Христе…
– О. Виктор, где вы родились и выросли?
– Я родился 22 октября 1963 года в католической семье в г. Ошмяны Гродненской области, в Белоруссии. В семье было пятеро сыновей, я – средний. В Ошмянах храм в годы моей юности был еще закрыт, приходилось ездить в Жупраны (примерно 20 километров), где я очень любил прислуживать на мессе.
После окончания школы поступил в торговый техникум в Вильнюсе и закончил его по специальности “технолог пищи”. Армейскую службу проходил, как тогда было принято, вдалеке от родных мест – в Азербайджане и Средней Азии. В армии и речи быть не могло об участии в мессах или даже о публичной молитве. Маленький крестик и кусочек хлеба св. Агафьи я хранил в обложке военного билета, который всегда был при мне.
– Когда вы решили стать священником?
– Когда вернулся из армии, то стал работать по специальности и даже целый год был директором одного из ресторанов в Вильнюсе. А молился в храме Святого Духа, настоятелем которого был о. Александр Кашкевич (нынешний епископ в Гродно), а викарием – о. Тадеуш Кондрусевич (нынешний епископ в Москве). Я же был министрантом и видел, как трудно приходится священникам, как их мало и как много у них работы. “Если другие не пойдут в семинарию и если я тоже не пойду, то кто же будет служить мессы и исповедовать?” – этот вопрос возникал все чаще, и однажды я решил стать священником.
Семинарий тогда в СССР было две – в Каунасе (для литовцев) и в Риге (для остального Союза). Поскольку я был прописан в Вильнюсе, то дорога для меня была одна – в Каунас. Туда ежегодно принимали гораздо больше юношей, чем в Ригу (около тридцати человек), да и внимания со стороны КГБ к поступающим было меньше. Известны случаи, когда в рижскую семинарию люди не могли поступить лет десять из-за различных препятствий, устраиваемых властями.
В 1985 году я получил рекомендацию у настоятеля о. Александра Кашкевича и у управляющего диоцезом священника Альгимантаса Гутаускаса и поехал в Каунас. Поскольку литовский язык я знал к тому моменту очень слабо (в Вильнюсе в те годы он не был столь необходим), то все лето – три месяца – посвятил изучению языка – ведь мне предстояло шесть лет на нем учиться.
– Какие воспоминания сохранились о семинарии?
– Замечательные. Мы жили как одна семья – вместе молились, учились, работали и отдыхали. Фактически, шесть лет мы прожили отдельно от общества, в котором в ту пору властвовал атеизм. В город было разрешено выходить раз в неделю всего на три часа и обязательно по двое – наши преподаватели опасались провокаций КГБ.
Из предметов самым интересным для меня была моральная теология.
Особенно запомнились летние практики, которые я проходил в разных приходах Литвы – в Алитусе, Вевисе, Молетай и других местах.
– Когда и где было ваше рукоположение?
– Во диакона – 30 мая 1990 года в каунасском кафедральном соборе. А во священника – по благословению епископа Кайшядорского Юозаса Матулайтиса – 19 мая 1991 года, в торжество Пятидесятницы, меня рукополагал в Гродно епископ Тадеуш Кондрусевич. Для меня это было очень важно – стать священником на родине, в Белоруссии.
– Как вы попали в Москву?
– Позвал архиепископ Кондрусевич. Мы были знакомы давно, он знал меня еще министрантом. Кроме того, в России ему нужны были священники, которые хоть немного знают русский язык.
28 мая 1991 года, со дня интронизации архиепископа в Москве, началось здесь мое служение. Перерыв был на два года – с 1995 по 1997 — в связи с учебой в Папском Восточном Институте в Риме, где я получил степень лиценциата богословия.
Должен признаться, что я ехал в Москву в большом страхе, а родители провожали меня со слезами на глазах: они знали, что вокруг единственного в Москве храма расположены здания КГБ…
– Как складывалось ваше служение здесь?
– Очень интересно. С самого начала я жил на кухне у одной прихожанки, потом мы вместе с о. Антонием и доном Бернардо снимали три комнаты в коммуналке, потом с жильем стало уже лучше.
Непривычны были московские расстояния, богослужения на русском языке, другой менталитет местных католиков. Здесь ведь традиция была прервана более жестко и на более длительный срок, чем, скажем, в Белоруссии или Литве, и поэтому людей, как правило, ко всему надо готовить заново. В Москве – разноязыкий мир, разные обряды, и даже разное отношение к священнику в разных общинах. Если в Литве за священником обычно приезжают (на машине или телеге), чтобы отвезти к больному, а у дома встречает полсела, чтобы помолиться о выздоровлении, то в Москве типичная картина – когда в храм звонят люди и говорят, что их соседка тяжело болеет, она была когда-то крещена в Католической Церкви, хочет перед смертью исповедаться и причаститься. И тогда священник записывает адрес, ищет на карте Москвы дом, прячет на груди Святые Дары и едет на метро, автобусе или трамвае к человеку, который в нем нуждается…
Хорошо, что здесь, в стране с православными корнями, столь высоко почитается таинство больных (елеопомазания, или, в православной традиции – соборования). Так, мы хотя бы в последние месяцы или даже дни жизни находим католиков и преподаем им таинства перед смертью. Жаль только, что звонят нам чаще всего в критических случаях…
– Сколько человек вы крестили за годы служения в Москве?
– Трудно сказать. Больше всего – в 1992 году, когда крещены были более 500 человек, а венчаний было около 200. И это понятно – люди хотели ввести свою жизнь в нормальное русло, чтобы она соответствовала Учению Церкви.
Из воспоминаний прихожанки Светланы Дрозд
С отцом Виктором Вороновичем связано одно из главных событий нашей семьи – венчание весной 2001 года. Именно тогда, при подготовке к таинству венчания мы с мужем в полной мере ощутили душевную теплоту и глубокую духовность отца Виктора.
В одном из разговоров я призналась, что никак не приучу себя каждое воскресенье присутствовать на Мессе. В ответ на это отец Виктор как-то совсем по-детски изумленно воскдикнул: «Ну как же так? Это же такое счастье – быть в воскресенье на службе, С Богом, в Его любви! Зачем же так себя обделять?»
Найдёшь ли ответ лучше?
Много лет его слова со мной.В то время я проживала очередной период исканий – и отец Виктор стал именно тем священником, который с удивительной мягкостью, деликатностью, даже каким-то смирением помог найти нужные ответы.
Вообще в разговорах с прихожанами отец Виктор всегда держался очень скромно, даже, я бы сказала, немного застенчиво. Складывалось впечатление, будто он смущался из-за того, что приходится выступать в роли духовного наставника. Но каждого, кто приходил к нему за помощью, он старался согреть добротой и своим внутренним светом. Просто, тихо, по-христиански. Хотел показать всем нам, что настоящая радость – в общении с Господом. И люди тянулись к нему, отогревались душой. За кажущимся простодушием скрывались настоящая доброта и евангельская любовь к людям.
И все мы, кто знал отца Виктора по служению в Людовике, всегда будем помнить его с такой же любовью и благодарностью. Нам его не хватает. Поэтому искренне радуюсь за тех, чьим духовным пастырем он является сейчас.
В последние годы количество крещений и венчаний значительно уменьшилось, и мы можем больше времени посвятить подготовке к таинствам. Интересно, что из тех групп катехизации, где впервые встречаются разные люди, уже образовалось несколько семей. Сначала я их крестил, а потом, к общей радости, венчал. И впоследствии крестил детей многих из них. Я очень рад, что таким образом у меня на глазах складывалась новая семья.
– Помимо работы в приходе, где вы еще служите в Москве?
– Часто приглашают сестры разных конгрегаций. Если под служением понимать не только мессы и требы, то я еще преподаю каноническое право в Колледже теологии, философии и истории и недавно был назначен от нашей Апостольской администратуры судьей в Гродненском трибунале.
– Кто ваши любимые святые?
– Матерь Божия Милосердия, чудотворная икона которой в Острой Браме в Вильнюсе всегда побуждала меня к молитве, и св. Антоний, предстательством которого мы молились в храме Святого Духа в Вильнюсе каждый вторник.
– Тянет ли на родину?
– Каждого на родину тянет, но я часто вспоминаю тот вопрос, который задавал себе перед семинарией и который в конце концов привел меня в Москву…
Беседовал Йонас Иванаускас