«БУДЕТ ДОЛГИЙ ПУТЬ ОКОНЧЕН…»

Статьи Петра Дмитриевича Сахарова (Газета Свет Евангелия) Смотрите тут

Воспоминания о Петре Дмитриевиче Сахарове (25 января 1957 – 13 апреля 2023)

Сегодня девять дней с момента ухода Петра Дмитриевича Сахарова – прекрасного человека, филолога, ученого-востоковеда, литургиста, переводчика и христианского публициста. Заупокойную мессу в Кафедральном соборе 18 апреля отслужил владыка Павел вместе со вспомогательным епископом Николаем Дубининым и другими священниками.

В первые же часы после горестной вести в социальных сетях начали появляться отклики на смерть Петра Дмитриевича – как его близких и друзей, так и знакомых по многолетнему виртуальному общению. Спустя несколько дней много теплых слов прозвучало на церемонии прощания. Мы постарались собрать воедино все устные и письменные высказывания: от официальных заявлений представителей Католической Церкви до эмоциональных рассказов близких друзей и родных.


Проповедь епископа Николая Дубинина на заупокойной мессе о Петре Дмитриевиче Сахарове

Сегодня мы прощаемся с нашим усопшим братом во Христе Петром Дмитриевичем Сахаровым. Дорогие родные и близкие Петра Дмитриевича, мы искренне соболезнуем вам в утрате, сочувствуем и скорбим. Мы скорбим как Церковь, потому что Петр Дмитриевич долгие годы является нашим прихожанином, нашим братом во Христе. Многие его знают, если не лично, то через те прекрасные слова литургических текстов, вероучительных документов, которые благодаря его работе, его труду зазвучали и на русском языке.

Для многих из нас, здесь присутствующих, Петр Дмитриевич был близким, почти родным человеком. Расставаться с близкими трудно, нелегко и больно, поэтому все мы сегодня скорбим. Все мы сегодня опечалены. Но как верующих людей нас наполняет надежда, которую дарует Сам Христос, надежда на вечную жизнь. И провожая, как у нас принято говорить, в последний путь, мы собираемся при алтаре, мы молимся, мы совершаем Евхаристию, то есть мы возносим Богу благодарение.

Поэтому этот момент для нас не только момент печали и расставания, но прежде всего момент благодарения. Мы можем обратиться ко Господу с благодарными и добрыми сердцами за дар, который получили у Церкви, который получила Церковь в Петре Дмитриевиче. Он был человеком высокой культуры, прекрасно образованным, со множеством талантов и также глубокой живой верой.

Всеми этими дарами наполнил его Господь. Это Он дал ему эти дары и таланты. Естественно, что в своем жизненном пути Петр Дмитриевич развивал и направлял эти таланты: сначала это была заслуга его родителей и воспитателей, а затем его личный выбор. И этот личный выбор Петра Дмитриевича был за Христа и ради Христа. Он жил со Христом, он стремился навстречу Ему. И стал горящей свечой, чей свет светит и другим людям, – за это мы не можем не благодарить Господа.

Мы помним Петра Дмитриевича как талантливого, одаренного, щедрого и смиренного человека, и это великий дар для странствующей Церкви на земле, складывающейся из разных живых людей со своими характерами, привычками, устремлениями. Собранные воедино Христом, все мы можем вносить свою лепту, свою небольшую часть, ради того, чтобы расширилось Царствие Небесное уже здесь, не земле, ради того, чтобы благая весть о Христе, победившем смерть, разносилась во все концы земли. И в усопшем Петре Дмитриевиче мы имеем именно такой дар.

И в этом плане мы не прощаемся с Петром Дмитриевичем навсегда, мы сопровождаем его в переходе в вечную жизнь: туда, где радуются непрестанно в созерцании лика Божия, куда устремляется вслед за Христом, прошедшем сквозь страдание и смерть, в дом Отца Небесного, и каждый верующий человек.

Поэтому наши сердца наполняются спокойствием, радостью и упованием. Наш долг сейчас – это воздавать благодарение Господу, просить о безграничном Его милосердии для нашего усопшего, чтобы Господь простил ему грехи и несовершенства, которые свойственны каждому человеку, без которых, к сожалению, никто из нас не может пройти свой жизненный путь, – но чтобы по Своей любви и милосердию Господь принял его в Свое Царство. А мы верим, надеемся, знаем, что Господь хочет этого, что Он с распростертыми объятиями принимает тех, кто уповал на Него, тех, кто веровал в Него, кто стремился к Нему и всей своей жизнью стремился быть христианином – учеником Христа.

Многие из вас знают, как Петр Дмитриевич живо и глубоко верил, как часто его можно было видеть здесь, в Кафедральном соборе, или в храме святого Людовика, как он живо сопереживал жизни Церкви, участвуя в различных мероприятиях и инициативах. Он глубоко переживал ее недостатки и никогда не скрывал минусов, он открыто говорил об этом в реальном пространстве и в интернете, но все это делал с огромным чувством такта и с любовью, которая действительно была заметна и в которой проявлялась его живая и глубокая вера.

Он не просто переживал и пекся о том, чтобы вероучение Церкви, ее богатство и красота развивались на этой земле, но и делал все зависящее от него, чтобы это совершалось быстрее. Поэтому так много было им переведено литургических и вероучительных документов Церкви, включая Катехизис, и отдельные части Миссала, и множество литургических и не только литургических песнопений, статей, которые он переводил и создавал сам, в том числе для «Католической Энциклопедии».

Можно было бы перечислять еще многие заслуги этого человека, но наше главное задание не воздать ему похвалу, а возблагодарить за все эти дары Господа. Возблагодарить Бога, Которому служил, Которого благодарил и сейчас – я не сомневаюсь – благодарит наш новопреставленный брат во Христе. Петр Дмитриевич очень любил Церковь и очень заботился о ее литургии, но это были интерес и забота не только теоретические, как это должно выглядеть, но и практические. Он нередко сетовал (а мы знакомы более 25 лет) на всякие случаи, когда в нашу Церковь прокрадывается какая-то безвкусица, равнодушие, что-то поддельное, второсортное, неестественное, и всегда ратовал за то, чтобы Церковь жила истиной, чтобы Церковь стремилась к красоте и гармонии, которую принимает от Бога и должна также созидать и передавать, о которой должна свидетельствовать всему миру. И это он делал с большой любовью, самоотдачей и большим самозабвением. Несомненно, все то, что он делал, не пропадет, и очень хочется надеяться, что в нашей поместной Церкви будет жить и развиваться.

Также многие из вас знают, что Петр Дмитриевич очень любил Пасху. И еще в Навечерие этой Пасхи его видели в церковной лавке, и даже кто-то написал, что он был очень светящийся. И действительно, я вспоминал, как однажды, несколько лет назад, мы разговаривали в Пасху и он недоумевал, почему могут быть и верующие и священники настолько спокойными в Страстную пятницу и почему они могут быть настолько грустными и унылыми в Пасхальную ночь, ведь Христос воскрес, ведь Христос воистину воскрес, и как можно тут не радоваться и не ликовать!

Господь так расположил, что взял Петра Дмитриевича из этой земной жизни в Пасхальное время. Сегодня мы облачены в белые одежды, горит пасхал, прозвучал гимн «Слава в вышних Богу» – такие пасхальные радости сопровождают и его переход в вечную жизнь. Это не случайность. Думаю, что это своеобразный подарок Петру Дмитриевичу за его земной путь, а нам – видимый знак от Господа.

Наставление к чину погребения, которое несколько лет назад перевел Петр Дмитриевич, открывается следующими словами, которые очень уместно здесь процитировать: «В погребении своих детей Церковь с верою празднует Пасхальную тайну Христа, чтобы те, кто крещением сделался единым телом с умершим и воскресшим Христом, с Ним перешли от смерти к жизни и, должным образом очистившись душой, были приняты на Небесах вместе со святыми и избранными, телом же ожидая исполнения блаженной надежды пришествия Христова и воскресения мертвых.

Вера Церкви – источник надежды: посредством общения одним – духовная помощь, другим – утешение и надежда».

Да будет так, дорогой  Петр Дмитриевич. Светлая память, и пусть Господь примет тебя в Свою Небесную обитель, которую ты воспевал своим творчеством, своими талантами, о которой молился своим жарким и добрым человеческим сердцем. Пусть Господь примет тебя туда, куда ты устремлялся в течение своей жизни. Аминь.


Архиепископ Тадеуш Кондрусевич: «Ушел, чтобы остаться»

I

Примите мои исходящие из глубины сердца соболезнования по случаю смерти заслуженного для возрождения Католической Церкви в России г-на Петра Дмитриевича Сахарова. Своими соболезнованиями охватываю также семью и близких почившего. Разделяю вместе с вами горечь утраты и молитвенно прошу Божьего милосердия усопшему Петру.

Божие Провидение позволило мне работать вместе с ним над переводом на русский язык Миссала и Катехизиса Католической Церкви. Как глубоко верующий католик, филолог, ученый-востоковед, литургист, христианский публицист, переводчик и журналист он понимал, что без богослужебной и религиозной литературы невозможно возрождение Церкви, и сам предложил свои услуги.

Это был пример служения светского верующего Церкви Христовой. Эрудиция, трудолюбие и чувство ответственности Петра Дмитриевича подкупали. Не боюсь утверждать, что без его вклада вряд ли так быстро свет увидел бы переводы Миссала и Катехизиса на русский язык. Велики его заслуги и в подготовке русской «Католической Энциклопедии», а также других религиозных изданий на русском языке, что особенно важно для возрождающейся Католической Церкви в России.

Символично, что Бог позвал к себе Петра Дмитриевича в пасхальную седмицу и практически накануне торжества Божьего милосердия. Он верил в правду Воскресения и ею жил. Нес ее людям своими переводами на русский язык литургической и богословской литературы. Он ушел, чтобы остаться в тех делах, которые совершил во блага возрождающейся Католической Церкви в России.

Вверяя душу усопшего Петра Божьему милосердию, в Минске возношу свои молитвы об упокоении его души и радости вечного счастья.

Вечный покой даруй, Господи, новопреставленному Петру и свет вечный да светит ему.

II

Я очень хорошо помню, как мы работали с Петром Дмитриевичем в Москве.

Начало 1990-х годов – это время возрождения не только Католической Церкви, но и других конфессий. В Москве уже действовал Колледж католической теологии имени св. Фомы Аквинского, где много что делалось.

Одна из важнейших задач, которая тогда стояла перед католиками России, – это подготовка богословской и литургической литературы. В первую очередь нужно было перевести и издать Миссал на русском языке. Мы начали формировать команду, и в нее пришел Петр Дмитриевич Сахаров. Я не помню точно, кто его рекомендовал, но сразу было видно, что это неординарный человек: очень эрудированный, с большой внутренней культурой, и – что было очень важно – это человек, который болеет за Церковь. Петр Дмитриевич много работы делал просто так, как доброволец, волонтер.

В работе над Миссалом участвовали разные эксперты – и священники, и миряне. Ценность Петра Дмитриевича проявилась в том, что он филолог, он синтезировал разные переводы и достигал гармонии в верности и адекватности, красоты перевода, чтобы он воспринимался естественно на русском языке.

Я очень и очень благодарен Петру Дмитриевичу. Русские переводы Миссала и Катехизиса Католической Церкви не появились бы на русском языке так быстро, если бы не он. Он был мотором этих процессов и внимательно прислушивался к мнению других людей. Будет справедливо сказать, что точностью переводов Петр Дмитриевич существенно содействовал литургической и богословской формации русского католика, что, конечно, было не просто после 70 лет атеизации. Благодаря Сахарову церковь в России смогла сделать большой шаг в этом направлении.

Он много работал в подготовке российской «Католической Энциклопедии», других фундаментально важных изданий, он принимал участие в конференциях, к его голосу прислушивались. Он задавал тон дискуссии, защищал свое мнение хорошо подготовленного филолога, но при этом с ним можно было поспорить.

Он часто ездил за границу, часто видел, как там совершаются богослужения. Практический опыт у него был огромный, что помогало в переводах и подготовке литургических текстов.

Русские католики знают священника Ежи Стецкевича, который долгие годы был настоятелем прихода в Калининграде. Он умер два года тому назад, похоронен рядом с храмом, который построил. Люди написали о нем прекрасные слова: «Ушел, чтобы остаться».

Мне кажется, что эти слова точно отражают уход и Петра Дмитриевича Сахарова. Бог призвал его к себе, но он ушел, чтобы остаться в тех делах, которые он сделал. Этот глубокий след еще долго-долго будет виден.

Церковь в России благодарна Петру Дмитриевичу за то, что он сделал.



Галина  Смирнова

Я не помню, в каком году познакомилась с Петром Дмитриевичем. Наверное, в 2010-м или даже немного раньше. Я была прихожанкой храма св. мц. Татьяны, и в издававшемся при храме интернет-журнале «Татьянин день» стали печататься статьи Петра Дмитриевича. Меня тогда как раз очень интересовала литургика, западное христианство, разные традиции, поэтому я внимательно следила за публикациями, а потом нашла автора в ЖЖ и добавила в друзья, только чтобы читать больше о том, что мне интересно. Когда Петр Дмитриевич добавил меня в ответ, я, если честно, подумала, что он случайно нажал на кнопку, потому что ну где он – взрослый человек, ученый, литургист, преподаватель – и где я?) Разумеется, это было не так, он принимал людей и интересовался ими независимо от их возраста и образования, а его открытость, доброта и внимательность, удивительная внутренняя культура и достоинство, отличное чувство юмора просто притягивали.

Постепенно мы начали общаться не только на церковные темы, но и на личные, правда, развиртуализировались спустя довольно продолжительное время, но, еще общаясь в интернете, я поняла, что прислушиваюсь к мнению Петра Дмитриевича по многим и многим вопросам как к камертону и в важных для меня ситуациях советуюсь именно с ним. 

В начале я сказала, что не помню, в каком году познакомилась с Петром Дмитриевичем, зато помню, что тогда у него жила собака Власта. И его отношение к животным, растениям и творению в целом достойно отдельной главы в книге, которая, надеюсь, будет о нем написана, и это тоже пример для нас. 

Сейчас многие скорбят из-за того, что Петр Дмитриевич ушел слишком рано, а мог бы еще столько перевести, написать, сделать для Церкви, – да, безусловно, это так, но вместе с тем я думаю, сколько еще он мог бы прожить – просто прожить, общаясь с семьей, друзьями и учениками, которых он так легко превращал в своих друзей, гуляя по любимому Алешкинскому лесу, слушая музыку, играя с котами и наблюдая, как заоконный клен меняется вместе с погодой… 

Дорогой Петр Дмитриевич, мы о многом не успели поговорить, но мы же увидимся снова, правда? И будет Пасха, которая никогда не закончится, и времени хватит на всё. По-другому и быть не может, и кто, как не вы, знает об этом. 

Прощаясь с важным взрослым, вдруг понимаешь, что теперь взрослый   –  ты.

Cколько бы мы не верили в вечную жизнь, земная жизнь точно конечна и надо успевать.



Профессор физхимии РАН, Преподаватель МГУ Мария Калинина.

Вчера ушел Петр Дмитриевич Сахаров.
Человек, о котором в двух словах даже и не расскажешь, и у меня пока что от этого известия буквы в слова и не складываются.
Добрый, интеллигентнейший в самом лучшем смысле этого слова, мягкий, с очень человечным чувством юмора, скромный и лишенный, казалось бы, естественного для его уровня образования и рода занятий снобизма.
Редчайший ныне тип гуманитария, чьи глубина и широта знаний достигают настоящего понимания мира и которого любой технарь, что бы он о себе ни думал, будет слушать в полном смирении перед осознанием своей ограниченности. После моего знакомства с ним спроси меня любой человек, как я себе представляю настоящего ученого-гуманитария, и я бы назвала в первую очередь именно его, не задумываясь.

Человек, который сделал очень многое для русской культуры и создания невидимых нитей, осязаемо сопрягающих ее с культурой мировой.
Человек, который успел сделать невероятно много для русской Католической Церкви.
Он привносил в нее русский культурный контекст и создавал в нем живую связь его истории с Вселенской Церковью.
Человек, который привел меня на Радио София и который дал мне в руки «Беседы с патриархом Афинагором».
Человек, который мне в целом очень многое дал за время нашего общения, Я делала программу “Плоды просвещения” о науке для верующих и о верующих в науке, а он создавал для меня плоды моего собственного просвещения, просто беседуя со мной.
Не так уж часто мы можем встретить людей, которые меняют нас, уже взрослых, разговаривая с нами. Я думаю, что не для меня одной он был таким человеком.

Он любил жизнь и очень любил Пасхальное время.
Он любил уезжать на это время куда-нибудь, чтобы встретить Светлое Христово Воскресение в другой стране, наверное, это давало ему ощущение сопряжения масштаба События и масштаба Церкви.

Когда-то очень давно он мне сказал, что если бы он мог выбирать, он бы хотел уйти ко Господу в Пасхальную октаву.

Так и случилось.

Покойтесь в мире, Петр Дмитриевич.
Вас будет очень не хватать.

+
Requiescat in pace


О. Сергей Тимашов

Вчера, молясь на отпевании, думал, что значительная часть текстов самой погребальной литургии, как и любой литургии, – как раз наследие Петра Дмитриевича.

И еще все время думаю в эти дни о его церковности: любовь к Церкви и забота о Церкви были совершенно неклерикальными. Не антиклерикальный, а именно «внеклерикальный». Он никогда не тратил своих сил на борьбу с «клерикализмом» или на объявление заведомо неверным всего, что исходит от церковного «начальства» – священноначалия. Но сторонился и клерикализма: Петр Дмитриевич не становился «по стойке смирно», внимая всему, что исходит от духовенства как истины в последней инстанции. А в то же время, участвуя во многих комиссиях и советах, никогда сам не становился в положение поучающего начальника.

Удивительно мягко и спокойно, хотя иногда и с настойчивой мягкостью, мог объяснить и священнику, и епископу неудачность или неуместность тех или иных действий, всегда готовый вступить в обсуждение и обосновать, почему не всё, на что имеет право священник, стоит использовать. Но мог точно так же, мягко и с терпением, начать разбирать новую попытку перевода кого-то, кто не входит ни в какой заслуженный пул литургических переводчиков.

Эта ответственность за Церковь – понятая и принятая не как особое задание от кого-то, но именно как часть собственного христианского бытия, по собственному и неотъемлемому праву верующего – не ограничивалась языком, музыкой, убранством литургии и храма, но включала в себя все устроение Церкви как Тела Христова.

И именно из этой подлинности веры и любви его голос не только о красоте литургии, но и о подлинности церковного действия был столь важным для священников и мирян. Поэтому этого голоса будет нам не хватать.

Покойся с миром, дорогой Петр Дмитриевич!


С. Валентина Новаковская

С Петром Дмитриевичем нас связывают долгие годы сотрудничества. Сначала работа в составе комиссии над литургическим песенником, которая продолжалась около пяти лет. Петр Дмитриевич перевел огромное количество гимнов и песнопений, которые составляют древнюю традицию христианского музыкального искусства. Он хорошо знал историю и практику дособорной и послесоборной литургической музыки. Благодаря его стараниям в песенник вошли основные древние гимны на латинском языке и их высокохудожественные переводы на русский язык, над которыми трудился Петр Дмитриевич. К некоторым его переводам мне посчастливилось написать музыку. Он любил нашу Церковь и очень заботился, чтобы литургическое пение было на высоком уровне.

Потом на протяжении девяти лет Петр Дмитриевич преподавал литургику и латинский язык в Школе органистов, которую фонд «Искусство добра» проводил с 2009 по 2018 годы. Органисты из разных уголков России посылают соболезнования родным и близким в связи с его безвременной кончиной. Все его любили за его эрудицию, доброжелательность и культуру бытия.


Более 15 лет Петр Дмитриевич работал в нашем фонде в качестве главного редактора. Эта работа связана со многими людьми нашего коллектива: с исполнителями, ведущими, с рекламным отделом, с художественным советом. Вся информация, которая выходила в свет, проходила его редактуру. Особенно ценными были его вступительные слова к каждому концерту. Только он мог в коротком тексте представить слушателю переплетение музыкальных, исторических, литургических и духовных аспектов, заложенных в произведениях данного концерта. И даже за пять минут до смерти он обсуждал с исполнителем содержание концерта.

Во всем, что он делал, он задавал высокий профессиональный и художественный уровень. И был для нас прекрасным другом, советчиком, коллегой.

Дорогой Петр Дмитриевич, как же нам будет вас не хватать. Но мы уверены, что вы с неба будете помогать нам и подсказывать, как было всегда. Пусть ваш слух всегда услаждает пение ангелов, пусть Господь щедро вознаградит ваши труды и старания во благо и во спасение людей.


Сестра Агнес

Хочу поделиться воспоминаниями о Петре Дмитриевиче Сахарове, который находится уже с той стороны жизни и, наверное, нас сопровождает. Мы виделись буквально несколько дней тому назад во время Страстной недели. У него было очень светлое, сияющее лицо. Он преодолел очень тяжелую болезнь. Сейчас, когда я вспоминаю эту встречу, остается так много надежды! Господь забрал его 13 апреля. Это годовщина восстановления Католических структур Церкви в 1991 году. Петр Дмитриевич очень глубоко любил нашу Церковь! Своим прекрасным языком и талантом помогал нам молиться, также мы очень благодарны за все переводы наших песен, которые есть и которые для нас теперь стали наследством и подарком. Это его дело! Думаю, что в них он будет нас все время сопровождать. Он будет вместе с нами петь не только в будущем, он поет вместе с нами сейчас и, наверное, переживает за то, чтобы мы росли в глубину. Пользуясь его словами, мы можем преображать наши жизни. Мария держит его в своем сердце, в своих руках, думаю, что с такой же светлой улыбкой, ожидая его дома, там, где уже жизнь настоящая, без конца.


Мария Печерская


Шок и опустошение – чувства, от которых не могу избавиться со вчерашнего вечера, когда узнала о смерти Петра Дмитриевича Сахарова. И разум отказывается принять этот факт.

Вот в эту Страстную пятницу мы сидим с ним после службы в крипте и подробно разбираем наши литургическо-хоровые косяки.
Вот в Навечерие Пасхи он на хорах празднует с нами Воскресение Христово, и мы расстаемся в полной уверенности, что скоро увидимся и услышимся, потому что есть вопросы и надо узнать его мнение по тому и по этому поводу.
Сколько раз за годы и годы на репетициях или при подготовке литургии дискуссия заканчивалась словами: «Спросим у Петра Дмитриевича!»
В жизни образовалось невыносимо пустое пространство, и это надо еще осознать и пережить.

В марте мы попросили Петра Дмитриевича помочь перевести для хора песнопение на Пасху «Christo nostra Pasqua» монс. Марко Фризины, это Причастный антифон Навечерия:
«Пасха наша, Христос, заклан за нас, посему станем праздновать с опресноками истины и чистоты, аллилуйя» (из посланий апостола Павла).

Возможно, это последнее песнопение, переведенное и адаптированное Петром Дмитриевичем, и оно говорит о том, что Христос победил смерть, и открывает нам надежду и перспективу вечной жизни, дает силы пережить любые потери.

Дорогой Петр Дмитриевич!
Мы вас любим и молимся за вас!
А вы теперь молитесь за нас и посылайте нам сигналы, если что не так и не там поем.
И я знаю, мы встретимся, и будем слушать музыку, и петь, и обсуждать, соглашаться друг с другом и нет, и будет у нас на все это вечность.


«Пасха наша Христос». Музыка: Марко Фризина. Текст: ср. 1-е Послание к Коринфянам, адаптация русского текста: Петр Сахаров.


Анна Марченко

Я потрясен и не могу говорить. Скорби сердца моего умножились. 

Только словами псалмопевца и можно передать сегодняшние чувства. Петр Дмитриевич улыбнулся бы немного лукаво и начал: «Видите ли, Аня…» – и прочитал бы краткую, точную и захватывающе интересную лекцию о традиции применения псалмов в Западной и Восточной церквях… 

Первый человек, которого я встретила, придя – в самом буквальном смысле – в католическую церковь, растерянно стоя на паперти летнего и пустого Людовика. Заговорил, пригласил на свои просветительские встречи, записал телефон в книжечку – и я успокоилась, почувствовав себя внесенной в какие-то очень важные списки, из которых уже никто не сможет вычеркнуть. Это было без трех месяцев 32 года назад. 

И последняя встреча – 21 февраля, в последний день перед моим отъездом, в последний день перед началом Великого поста, «жирный вторник», – давно собирались увидеться, но все никак не складывалось, приглашал к себе в гости «ясти и пити», но нам уже улетать, и совершенно нет времени, и вот встретились в маленьком турецком ресторанчике с характерным названием «Бардак» в самом верху улицы Архипова по-старому, что тоже характерно, и говорили, как всегда, о чем угодно – от неприличных названий блюд до «трех важных К», как сказал другой человек по сходному поводу, – книгах, котах, католичестве. 

Ох уж эти коты. Вышел хоронить кота – видимо, похоронил – и упал с лопатой. Не выдержало сердце. На Светлой седмице католической, в ночь на Страстную пятницу православную. Проведя весь день с внуком, поужинав в очередном ресторанчике. Прекрасный день, завершение всех дел. И опочил от всех дел своих. 

Наверное, легкая и праведная смерть. Но какая же пустота. Сижу и плачу. 

Но вы же встретите там, где обителей много, так же, как на пороге Людовика, дорогой Петр Дмитриевич?..

* * *

В любимом храме Петра Дмитриевича в Будапеште – Кристинаварошском Снежной Богоматери – в день его отпевания были сделаны фотографии, на которых гасят пасхал.

Накануне о нем молились в Ереване и в Хайфе, и, наверное, во многих других городах – вот она, Вселенская церковь, которой он столько служил, в действии.

В Кафедральном соборе в Москве пели так, что пение наверняка достигало небесных алтарей, и главная мысль была – ему понравилось бы.

И слушая трансляцию отпевания (вот еще церковь в рассеянии), подсознательно ищешь взглядом знакомую фигуру в плаще. Как-то я сказала о себе в шутку: «Нельзя быть такой литературоцентричной». Он запомнил и при всяком удобном случае поддразнивал меня этой фразой. Что ж, побуду литературоцентричной в последний раз. Стихотворение Льва Лосева о Бродском в Венеции, мне кажется, подходит и к человеку в плаще за столиком будапештской кофейни в колечке дыма.

Где воздух «розоват от черепицы»,
где львы крылаты, между тем как птицы
предпочитают по брусчатке пьяццы,
как немцы иль японцы, выступать;
где кошки могут плавать, стены плакать,
где солнце, золота с утра наляпать
успев и окунув в лагуну локоть
луча, решает, что пора купать, –
ты там застрял, остался, растворился,
перед кофейней в кресле развалился
и затянулся, замер, раздвоился,
уплыл колечком дыма, и – вообще
поди поймай, когда ты там повсюду –
то звонко тронешь чайную посуду
церквей, то ветром пробежишь по саду,
невозвращенец, человек в плаще,
зека в побеге, выход в зазеркалье
нашел – пускай хватаются за колья, –
исчез на перекрестке параллелей,
не оставляя на воде следа,
там обернулся ты буксиром утлым,
туч перламутром над каналом мутным,
кофейным запахом воскресным утром,
где воскресенье завтра и всегда.

Спасибо, Петр Дмитриевич. До встречи.


Дмитрий Дунько

Дорогой Петр Дмитриевич! Я буду ждать нашей встречи на Небесах. Мы обязательно будем вести с вами долгие разговоры о Церкви и Боге, а также обо всем на свете. Я еще много и много раз хочу слышать ваш удивительный бархатный голос, прислушиваться к вашим знаменитым мхатовским паузам, задавать вопросы и ждать ответов. 

Времени в земном мире нам явно не хватило.

До вчерашнего дня вы были единственным педагогом, с которым я поддерживал связь. Мы не дружили и не были близки, но каждый раз, встречаясь в храме, вы приветствовали меня, как родного и любимого человека. В последний раз я пожал вам руку в Страстной четверг. На Пасху я видел вас в храме, но подойти не случилось, а то обязательно бы обнялись и похристосовались, как это обычно бывало. 

Петр Дмитриевич, вы были одним из первых католиков, которых я встретил тридцать с лишним лет назад в храме Людовика на Лубянке. Тогда не было катехизации в нашем сегодняшнем понимании. Вместо монологов сестер у меня были ваши короткие лекции перед воскресными мессами в 17 часов. 

Я мало в чем тогда разбирался, но это было завораживающе. Получить первые знания о Боге и Церкви от вас – это настоящий подарок судьбы. Потом были встречи в «Духовном диалоге», лекции в колледже/институте святого Фомы и, конечно, посиделки за чаем в «Свете Евангелия». 

За 32 года нашего знакомства очень много душевных и незабываемых встреч. Много знаний, огромное количество впечатлений.

Как я жалею, что мы не обнялись на Пасху всего неделю назад.  

Я уверен, что мы обязательно встретимся в Жизни Вечной, и там обязательно будут наши друзья: Аня Грешных, Антонио Санти, дон Бернардо Антонини, о. Александр Хмельницкий, а в качестве почетного и самого веселого гостя обязательно пригласим святого нашего доктора Гааза. 

«Собрались, голуПчики», – скажет он нам, и мы все вместе рассмеемся.  

До встречи на небе!


Евгений Крашенниников

Петр Дмитриевич был для меня камертоном, по которому можно было настраивать внимательное и интеллигентное отношение к людям, при этом исходящее из очень внятных ценностей. Царство Небесное нашему учителю и доброму человеку.


Наталья Кандудина

В сентябре пандемийного 2020 года в ленте друзей появилось сообщение Петра Дмитриевича Сахарова, что он собирается в Анапу, и я тут же откликнулась, мол, непременно приглашаю заглянуть в Пятихатки. В самом конце своего отдыха Петя появился у нас в поселке. Хотя домик с вечно цветущим садом, кошками и ежами был замечательным местом моей карантинной отсидки, все же в нем не хватало живого общения. Поэтому день 30 сентября стал для меня (и, надеюсь, для него тоже) настоящим праздником. За домашним вином и сельскими вкусностями мы говорили о Церкви, о родных и о многом другом. Впечатлил меня в Пете редкий в наши времена дар слушания и соучастия. За четверть века нашего знакомства это оказался по сути наш главный день, день неспешного радостного общения, день, когда мы перешли на ты, день по-летнему теплый и, как оказалось, единственный. Кроме фейсбука, мы больше ни разу вживую не встретились. Теперь увидимся только там, где нет ни часов, ни дней…


Игорь Баранов, директор Издательства францисканцев

«И Земля будет обновлена». Памяти Петра Сахарова

О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.

В. Жуковский

То, что жизнь Петра Сахарова оборвалась в возрасте 66 лет, ощущается очень болезненно – да, он многое успел сделать (хватило бы на несколько жизней!), но сколько задуманного он бы мог еще реализовать, какими духовными богатствами мог бы еще поделиться с нами!..

Сотрудничество с Петром Дмитриевичем для меня началось с работы в редакции журнала «Истина и Жизнь», фактически мы участвовали в его рождении в начале 1990-х годов под руководством главного редактора и учредителя – отца Александра Хмельницкого OP. Однажды я по поручению о. Александра отправился в сад «Эрмитаж», в зале которого Петр Сахаров проводил катехизацию для группы верующих – кажется, я должен был забрать написанную им статью для журнала. Меня поразила ясность изложения им католического вероучения, его стилистически безукоризненная речь в сочетании с бархатистым басовым тембром голоса. Чувствовалось, что его вера основана на прочных и глубоких знаниях. Неудивительно, что в последующие десятилетия он стал одним из столпов возрождения Католической Церкви в России. Наверное, и его небесный покровитель сыграл в этом важную роль: по словам самого Петра, родители назвали его, выбрав понравившееся им имя из числа приходящихся в православном календаре на день его рождения – 25 января (а святой этого дня – мученик Петр Авессаломит), но при крещении он уже осознанно принял это имя в честь святого апостола Петра.

Та или иная тема, связанная с воспоминаниями о Петре Сахарове, заслуживает отдельного разговора, в том числе работа в журнале «Истина и Жизнь»… Открываю первый попавшийся номер журнала (№4) за 1992 год: первая же статья – «Крещение – пасхальное таинство» Петра Сахарова; третья – фрагмент из немецкого католического катехизиса (вероятнее всего, тоже в переводе Сахарова); еще одна статья – «Католическая Церковь и нацизм» с развернутым комментарием Сахарова; далее следует перевод с латыни текста «День немеркнущий» св. Максима Туринского – догадайтесь, кто его переводил… Думаю, этот пример красноречиво свидетельствует о роли Петра Сахарова в издании журнала, который положил начало выработке русской католической терминологии.

Особенно плодотворной была работа Петра Сахарова в сфере перевода и издания католических литургических текстов. Здесь важно отметить, что литургика, как он сам отмечал, была его «страстью», а кроме того, он хорошо знал как западную, так и восточную литургическую традицию (гораздо позднее, в 2018 году, мы издали его книгу «Пасха Страстей и Воскресения в христианском богослужении Востока и Запада»). Многие переводы в те годы ему заказывал священник-францисканец о. Григорий Церох OFMConv, выпускник Папского Восточного института, секретарь католической Литургической комиссии и основатель Издательства францисканцев. Будучи польским священником, он активно боролся против полонизации Католической Церкви в России, и в этом Петр Сахаров его целиком поддерживал. Тем не менее на заседаниях Литургической комиссии нередко возникали горячие споры по поводу переводов главных богослужебных текстов, в том числе «Credo». Приходилось также делать выбор между латинизацией и русификацией отдельных терминов. В переводе «Римского миссала» Сахаров сыграл, пожалуй, ключевую роль, и потом, на стадии редактуры, мы постоянно с ним консультировались.

Сотрудничество с Петром Дмитриевичем (для меня в то время – уже просто Петей) продолжилось в многолетней работе над «Католической энциклопедией»: он был не только редактором раздела «Литургика», но и автором нескольких десятков статей, среди которых: «Год литургический», «Литургическая реформа», «Литургика» (в византийской традиции), «Месса», «Облачения литургические». Он был идеальным редактором, так как забирал статьи авторов в компьютерном виде, а потом возвращал их в редакцию с уже внесенной правкой. Вообще, его всегда отличала тщательность (даже скрупулезность) в работе; уже потом я узнал о том, как это качество проявлялось в его «марфином попечении» – приготовлении пасхального кулича, рецептом которого он делился в соцсетях…

Естественным продолжением нашего «соработничества» стала программа «Энциклопедия» на католическом радио «Дар»: Петя, будучи его главным редактором, предложил вести такую программу членам редколлегии «Католической Энциклопедии».

Весомый вклад внес Петр Сахаров и в издание на русском языке документов Святого Престола. Как только была опубликована энциклика Папы Франциска «Laudato si´», Петя обратился в наше издательство с предложением ее перевести, и мы с радостью согласились – как потом оказалось, он сделал и свой перевод со староитальянского знаменитой «Песни хвалы Богу в творениях» св. Франциска Ассизского, которую Папа цитирует в этой энциклике.

Петя был очень многогранным, «полифоничным» человеком: он с энтузиазмом занимался серьезными гуманитарными исследованиями и преподаванием и вместе с тем трогательно заботился о своих домашних питомцах, он вел серьезную полемику и в то же время увлекался забавным фольклором (о чем писал в «Живом журнале»). Он мог убежденно протестовать против наличия буквы «ё» (к слову сказать, вошедшей в русский язык с легкой руки Н.М. Карамзина и отсутствующей в церковно-славянском языке), а мог рассказывать смешные жизненные истории.

Далеко не всегда у нас совпадали позиции – к примеру, я категорически не согласился с его оценкой русского приветствия «Слава Иисусу Христу!» (и сказал Пете об этом), которое имеет глубокую историю (в XVIII веке за его частое использование даже предоставляли индульгенцию) и служит девизом Ватиканского радио («LAUDETUR JESUS CHRISTUS»); к тому же мне оно кажется вполне естественным в общении со священниками и монашествующими. Но и спорить с Петей было интересно – при этом всегда открывалось что-то новое.

После его смерти я нашел в своем компьютере присланную им (видимо, в собственном переводе) молитву французского историка Жана Делюмо. Она завершается такими словами: «Уверенный в Твоем слове, Господи, я верю, что оживу вместе со всеми моими близкими и со множеством тех, ради кого Ты отдал Твою жизнь. И Земля будет обновлена, восстановлена, и не будет более ни смерти, ни страха, ни слёз…» Кажется, что сам Петя произносит эти слова.

Сейчас, когда его нет рядом с нами, хочется делиться его духовными дарами. Перечитайте его книгу о Пасхе. Послушайте его любимые музыкальные произведения, которыми он регулярно делился в соцсетях, в том числе вальс Шопена «Прощание» – им он завершил свои публикации в «Живом журнале» 14 марта 2021 года, окончательно переместившись в более популярный Фейсбук.

Семь лет назад моя сестра, редактор авторской программы «Абсолютный слух» на телеканале «Культура», обратилась ко мне с просьбой найти специалиста по западной церковной музыке, с которым можно было бы записать соответствующий сюжет. Разумеется, я сразу же предложил ей Петра Сахарова, особенно с учетом его богатого опыта работы в СМИ. Послушайте его превосходный рассказ о традициях церковной музыки в программе от 11.05.2016

https://www.youtube.com/watch?v=GykjoUapT2U

Более 30 лет мы общались с Петром Сахаровым. Но лишь в последние годы я узнал, что его отец и моя мама, учась на биофаке МГУ, много раз выступали на общих университетских концертах (моя мама Ирена – как скрипачка, а его отец Дмитрий – как поэт, автор текстов для песен); что, учась в ГИТИСе, он слушал лекции моей родной тёти (она была доцентом консерватории) по истории музыки и задавал ей умные вопросы на тему церковной музыки и богослужебной традиции; что он был одноклассником переводчика польской поэзии Андрея Базилевского, с которым мы много сотрудничали и который консультировался с Петей по поводу западной церковной терминологии…

Знаменательно, что Петр завершил свой земной путь на Пасхальной неделе по католическому календарю, а по православному – на Страстной седмице. Благодарение Богу за его яркую творческую жизнь, за его служение добру и красоте! Да сияет ему вечный свет и звучит вечная музыка!


Анастасия Сивицкая

Даже самое живое, искреннее слово – это все равно воспоминание об усопшем, создание его образа. Я заранее поэтому прошу прощения у самых близких Петра Дмитриевича, кто еще на днях с ним общался.

У меня такого тесного переплетения с Петром Дмитриевичем не было. Мы знали друг друга с 90-х, и сейчас я пишу тоже на некоторой дистанции, под знаком «большое видится на расстоянии».

Мне очень отрадно сознавать, что в пасхальные дни, в ожидании Духова дня, я пишу не просто об одаренном человеке, деятельном, а что эти дары принадлежат невероятно доброй и открытой душе. Об этом говорили друзья Петра Дмитриевича, а у меня как выстрелило, что это так! Благодаря открытости и доброте дары приобретают большую силу. Поэтому сейчас я понимаю, почему я, не будучи ни соратником, ни сотрудником, ни сотрапезником Петра Дмитриевича, всегда, даже в чем-то придерживаясь иных взглядов, ощущала и ощущаю свет от этого общения и испытываю большую благодарность.

Наше непосредственное знакомство произошло в колледже св.Фомы, где Петр Дмитриевич преподавал литургику, еще будучи министрантом в храме св. Людовика. Я бы сказала, мое знакомство началось с казуса, потому что я никак не могла понять, зачем столько восторженности в этом преподавателе при чтении отрывков из Деяний апостолов! Сейчас я совсем по-другому вспомнила эти занятия. И буду откровенна. Церковь давно вошла в привычку, стала «дежурным блюдом». Я чувствую после Пасхи потребность в обновлении и в той самой восторженности и любви Апостольских деяний, подаренной Петром Дмитриевичем тогда. И желаю этого всем нам.

В любых словах и записях этого человека была какая-то изюминка и четкость изложения.

Пока жив наш интернет, нужно извлечь разные записи из ЖЖ, ФБ, лекции по востоковедению на Ютубе и издать как дневник или сборник заметок и статей. Все, что мы читали и читаем с интересом и удовольствием, бесценно для очень и очень многих. Петр Дмитриевич, дорогой, вы не против?

REQUIEM aeternam dona ei, Domine, et lux perpetua luceat ei. Requiescat in pace. Amen.


Александра, студентка

Меня зовут Александра, я студентка Петра Дмитриевича. Я хочу сказать о нем несколько слов как о преподавателе. Это был уникальный человек! Он преподавал удивительно, умея показать красоту Западной церкви, Восточной церкви, не выбирая между ними, не подчеркивая превосходство, равнозначно, и складывая очень яркую картину.

У него была удивительная манера принимать зачеты: «Не я вас спрашиваю, а вы меня спрашиваете, – говорил он. – Вы должны мне задать какой-нибудь содержательный вопрос на зачете, а я буду на него отвечать». У меня есть педагогический опыт, я учу детей и понимаю, что это уникальная методика, потому что пока ты придумаешь этот адекватный вопрос, ты перероешь столько всего! Посмотришь статьи, перечитаешь лекции, повторишь еще что-нибудь…  У меня с его уходом возникло ощущение, что научная деятельность, которую он вел, осиротела, но закончить я хочу на ноте надежды. Все-таки учил он очень многих людей, и есть надежда, что кто-нибудь из вас однажды сможет продолжить его дело и по-своему заниматься вопросами литургики и другими темами более широко, и те зерна, которые он заронил в нас, принесут свои плоды.


Анатолий Исаакович Хмельницкий, школьный друг

Петя в нашу школу и в мою жизнь пришел 50 лет назад. Нет, не пришел – ворвался, а еще точнее – взорвался ослепительным фейерверком в унылом царстве серых школьных пиджаков и коричневых платьев с комсомольскими значками. 

Почему-то тот урок был совместный для девятых «А» и «Б». Петю вызвали к доске, и я впервые услышал его удивительный голос: тот самый бархатный бас, так хорошо всем нам теперь знакомый. 

Просто невозможно было не захлопнуть книжку, которую я читал под партой, и не уставиться во все глаза на источник звука. Ожидания оправдались полностью! Ах, как он стоял у доски! Непринужденно, с поднятой головой, с расправленными плечами, с улыбкой! Никогда раньше, даже среди взрослых, я не встречал человека, в котором чувство собственного достоинства так естественно сочеталось бы с независимостью, зашкаливающей внутренней свободой и удивительной открытостью. 

– Господи, Господи, – подумал я, – как же мне хочется быть его другом! 

Видимо, это была первая в моей жизни осознанная молитва, и может быть, именно поэтому она была услышана… 

Мы стали друзьями. Мы оставались ими все эти пятьдесят лет, и теперь уже никогда не перестанем ими быть. Ни до последнего моего вздоха, ни даже после. Господь слишком милостив, чтобы отобрать такой драгоценный подарок, а смерти нет! Петенька, моли о нас Господа, а мы будем молить Его о тебе. Ты всегда с нами, а мы с тобой!


Анна Сахарова, сестра

От всей нашей семьи я хочу передать вам всем огромную благодарность – в первую очередь от родителей, которые признательны вам за такую большую помощь, и поддержку, и участие. Папа [ученый-биолог Дмитрий Антонович Сахаров, более известный как поэт Дмитрий Сухарев] просил рассказать всем: он считает, что Петя начал ходить именно в католический храм, потому что в детстве он регулярно брал его с собой в Венгрию, где находился его институт, в деревеньке на берегу Балатона, папа ездил туда в длительные командировки, и в этой же деревне был огромный католический храм. Они туда захаживали часто, и маленький Петя был очень впечатлен, и потом пришел именно в Католическую церковь и остался в ней жить.

И мне рассказывали, как много натерпелись родители, когда он был подростком и продолжал ходить в Католическую церковь: в те времена это преследовалось, это могло закончиться очень плохо и для него, и для всей семьи. Они безумно переживали, но он очень был предан своему пути и уверен в нем – вы сами знаете, как он много вложил сил в это свое предназначение.

Но главное, на чем я хотела ваше внимание акцентировать, – это фотографии, за которые мы вам особенно благодарны и на которых он улыбается. Это лицо – пример того, какие лица у всех нас должны сейчас быть. Не надо горевать и плакать! Он показывает, как надо эту ситуацию воспринимать. Это прекрасная смерть, я думаю, что Бог просто взял его в свои ладони и поднес к своему сердцу. Потому что жизнь его была приятная, очень интересная, насыщенная, он вообще жил припеваючи – не в старости, не в тяжелом состоянии, его окружали любящие люди и любимая работа. Жизнь его была прекрасна и закончилась она – то есть она вообще не закончилась, а просто жизнь в этом бренном теле – закончилась очень легко. И точно смерти нет. Пожалуйста, не плачьте!


Варя Одуванчикова

Это «наша церковь» из кубиков глазами трехлетней Нади. Еще она говорит: «Мама, нельзя дома петь, надо петь в церкви!» Стало быть, у меня есть свой портативный Кафедрал: захотелось попеть – иди в него.

Думаю, что Петр Дмитриевич наверняка прокомментировал бы это в свойственной ему манере: написал бы что-нибудь тонкое и остроумное, а возможно, галантно-хулиганское, а возможно, рассказал бы целую историю или даже сон – он любил сны, как и я.

Вчера на отпевании я пела псалом – и думаю, что это мне выпала честь. Сознаюсь, я страдаю тщеславием, однако в этот раз не решилась просить сама, но мне предложили. Я переживала: какую мелодию выбрать? Подойдет ли она к смыслу? Понравилась ли бы она Петру Дмитриевичу? (Я почти вижу, как он бы рассказал нам всем что-то такое об этом мотиве, чего никто из нас не знает.) Хотелось спеть не хуже, чем в Навечерие Пасхи, когда он, галантно поцеловав мне руку, сказал: «Пять с плюсом вам! Безупречное исполнение!»

Когда пела аккламацию, успела прямо в этот момент подумать: слово «прииди́те» в лекционарии с ошибкой в ударении на «и» или так нужно? И спела «прии́дите», как мне подсказала интуиция, – простите, Петр Дмитриевич, если все же неверно…

Сегодня мы с Надей уезжаем к друзьям погостить за город. Терпеть не могу сборы: появляется неприятная тревожная паника и даже повышается давление. Тогда я хватаю что под руку попадется и пихаю в сумки, забывая, что я уже взяла, а что нет. Вот и теперь чуть не подхватила с собой папку с хоровыми партитурами Фризины – их нам тоже к этой Пасхе для нашего хора переводил Петр Дмитриевич, возможно даже, что это последний из его литургических трудов. Кому бы я пела за городом партию сопрано: «Бууудем праааздновать Пааасху, с опрееесноками истины и чистоты…»? Не березам же и соснам?

А три года назад, во время карантина, было именно так: я пела Секвенцию Пасхи среди сосен и берез, держа быстро разряжающийся планшет под неверным апрельским солнцем вперемешку с ледяной крупой. Рим, Петербург, Израиль, Подмосковье – не отстает ли звук? Не исчезают ли пиксели, изображающие нам друг друга, передающие нашим нейронам сигналы об утешении? Держась кончиками пальцев за надежду: только бы не одиночество, только бы не темнота. Как одуванчик, которому не повезло вырасти под перевернутой садовой ванной в огороде, всеми силами стремится расти в сторону своих собратьев, в свет солнца.

В этом году я пела Секвенцию не в лесу, а с амвона в родном соборе. И некоторые лица, что казались неправдоподобно далекими, стали ближе, чем чаялось. Возможно, в утешение нам, в противовес всему происходящему сейчас злу.

Вчера мы проводили Петра Дмитриевича, и наш круг опустел на одного прекрасного, умнейшего, талантливого человека, с которым рядом было тепло. Но вчера я ощутила и то, что мы, оставшиеся, стали ближе на каком-то, пока что невербальном уровне. Хочется в это верить, ведь если наша вера – не про обещание и предвкушение любви, какой нет на земле, то про что? И про что тогда мы, созданные по образу и подобию Его, отчаянно этой любви ищущие принять и отдать каждое мгновение жизни?

То, что нельзя сказать словами, можно спеть, и в этом тоже – утешение.


Петр Дмитриевич Сахаров (запись в ЖЖ 2008 года)

Как я уже сообщал, в этом году темой конференции Universa Laus, на которой я только что побывал, была  «Музыка в христианских погребальных обрядах».

Среди услышанных там музыкальных образцов было много того, что мне понравилось, но одна итальянская песенка понравилась особенно. Я сознательно употребил именно слово «песенка» – оно здесь подходит более всего, хотя стилистика, на мой взгляд, не лишает ее права называться «песнопением», каковое представляется мне вполне уместным в чине отпевания: если бы мне предоставилась возможность подбирать репертуар для моего собственного, то ничуть бы не усумнился ее включить (лишь бы пел нормальный хорик, а лучше – с общиной верных, а не одиночный кантор…).

Песенка эта оказалась в Италии в числе тех песнопений, которые пользуются большой популярностью при отпеваниях. Автор ее музыки и слов Марчелло Джомбини (Marcello Giombini, 1928-2003) – довольно известный итальянский композитор, писавший много церковной музыки, но прославившийся также музыкой к ряду фильмов.

После II Ватиканского Собора Католическая Церковь радикально переменила свой подход к заупокойному богослужению, сочтя нужным пересмотреть его таким образом, чтобы яснее был выражен пасхальный характер христианской смерти. Что и говорить, прежде западному заупокойному богослужению (в отличие от восточных обрядов) свойственны были подчеркнутая мрачность и обилие текстов, устрашавших тех, кто еще жив, Божиим гневом и муками ада, которого мало кому из земнородных удастся избежать. Слава Богу, пересмотр действительно был осуществлен, и новый чин погребения, а также тексты, создаваемые для заупокойных обрядов, стали очень светлыми, пасхальными и исполненными христианской надежды.

Хотя песенка Quando busserò, которая мне – и многим другим участникам конференции – так понравилась, и не содержит прямых пасхальных коннотаций, радостную надежду она выражает сполна. На мой взгляд, это своего рода негатив Dies irae или Libera me, Domine. Вернее сказать – позитив.

Написана она была в 1969 году, как раз на заре реформы. В ней, заметьте, соблюдена верность древней христианской традиции заупокойной молитвы in persona defuncti (от лица умершего). Используется она не только при последнем прощании, но и просто как молитва живых, совершенно не обязательно в заупокойном литургическом контексте.

Вот вам звучание этой песенки:

А вот русский перевод. Я переложил в стихах – так, чтобы ложилось на музыку. Поскольку текст не какой-нибудь канонический, местами я жертвовал строгой верностью оригиналу.

Когда в дверь Твою я постучуся,
будет долгий путь окончен,
будут ныть босые ноги,
будут руки непорочны,
будет долгий путь окончен,
будут ныть босые ноги,
будут руки непорочны,
о мой Создатель!

Когда в дверь Твою я постучуся,
будет добрый плод в котомке,
будет снято бремя скорби,
буду я сиять любовью,
будет добрый плод в котомке,
будет снято бремя скорби,
буду я сиять любовью,
о мой Создатель!

Когда в дверь Твою я постучуся,
будет столько милых сердцу,
буду встречен я вновь друзьями
и врагов обниму с любовью,
будет столько милых сердцу,
буду встречен я вновь друзьями
и врагов обниму с любовью,
о мой Создатель!

Кто захочет использовать по-русски в приходах и общинах – на здоровье.


18 апреля 2023 года на заупокойной мессе эта песня прозвучала в исполнении хора Cantico, как того хотел Петр Дмитриевич Сахаров.


Лекция Петра Дмитриевича


Заупокойная Месса, Фотоматериалы


Ольга Хруль, Анна Марченко

Фотографии Ольги Хруль и со страницы в фейсбуке П.Д. Сахарова